– Я, когда спокойно, дома ночую. С бабкой. В соседней комнате, – очень подробно объяснил лохматый. Его тоже беспокоил пристальный взгляд Реснички.
– Неужто в соседней? А бабка одиночество легко переносит? – обеспокоилась Даша.
Сучка-Ресничка встала, играя стройными бедрами, обошла стол и нагло уселась рядом с лохматым. Даша с изумлением смотрела, как бесстыдница устраивается щекой на плече Костяка. Девка ответила вызывающим взглядом и прошептала в ухо парню:
– Она тебя не хочет. Она – как лягушка, холодная да липучая. Только что штаны красивые натянула.
Шепот был достаточно громким, чтобы не только Даша расслышала каждое слово, но и хлебающий пиво Утбурд догадался кто именно здесь лягушка.
Даша почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. Лохматый молчал как истукан.
– Хочешь, поднимемся втроем? – мурлыкала сучка. – Сравнишь. Да ты и так знаешь…
Твою мать! Даша чуть отклонилась, за спиной Костяка перехватила руку девчонки. Запястье у Реснички было горячее. Даша сжала его так, что завитушки бронзового браслета впились в ладонь.
– Земноводное я или нет – без меня выясняйте. А пока я здесь, держись от парня подальше. Или гланды через задницу выдерну.
– Он пойдет с кем захочет, – прошипела Ресничка.
– Сначала ты отсюда пойдешь. Шмакодявка, – Даша перехватила большой палец потаскушки, так как учила Эле. Вообще-то, прием предназначался для освобождения от нежелательно цепляющихся мужских лап. Но и для устранения бесстыдных красоток вполне подошел. Ресничка ойкнула и против воли сползла с лавки. Коленопреклоненная и со скривившимся от боли ртом, она выглядела вполне удовлетворительно. Даша преодолела искушение подержать негодяйку в столь унизительной позе, отпустила:
– Вали отсюда, секс-бомба пустоголовая.
Ресничка вскочила на ноги. Большие глаза ее бешено сверкнули. Даша поняла что сейчас, для начала, получит по голове увесистым стаканом. А потом и до ножей дело дойдет. Костяк сидел неподвижно и лицо у него было странное. Испугался, что ли?
– Ресничка, детка моя, – хрипло воззвал Утбурд. – Брось их. У них чувство. А у тебя еще время будет. Иди, пиво допьем.
Красотка смерила Дашу ненавидящим взглядом, прошипела:
– Лягушка!
Даше очень хотелось прыгнуть на нее. Схватить за густую гриву, приложить лбом к столу так, чтобы кувшин до потолка подскочил. Тварюга воровская!
Ресничка села рядом с Утбурдом, обняла за шею, глотнула из стакана, что-то шепнула в ухо гнома. Утбурд мерзко заулыбался. Девка чмокнула его в щеку и пошла к двери. Дверь захлопнулась, а перед глазами Даши все еще насмешливо покачивались крепенькие ягодицы девицы. Это надо же так курдюком вилять?!
Утбурд насмешливо подмигнул, то ли Даше, то ли своему десятнику.
– Костяк, – почти спокойно прошептала Даша, – если есть желание, быстрей волочись за этой шлюшкой. Отдохнешь со смаком.
– Она не шлюха, – пробормотал лохматый. – И она права – ты меня не хочешь.
– Значит, обязательно тебя хотеть, да? – в бешенстве сказала Даша. – Без «сунь-высунь» никак нельзя? Барабанщики вы все, мать вашу…. Только постель вам и нужна.
– Зачем врать? – мрачно сказал Костяк. – И без постели вполне можно. Вон, Утбурд сидит, лыбится. Мозговитый, надежный, сукин сын, таких еще поискать. Но чтобы я с ним в койку полез?! Лучше уж сам себе все отчикаю. Эта харя вампирская мне друг. И ты мне друг, только я тебя еще и хочу так, что из ушей желание лезет. Обидно, что ты мною брезгуешь. Тебе же нравилось. Что я, не чувствовал?
– Осел ты бесчувственный. Про такое слово – «любовь», не слышал? Чушка свинцовая.
– Про любовь я слышал, – меланхолично возразил лохматый. – Я вообще-то как-то упоминал, что тебя люблю. Или не упоминал? Ох, столько времени прошло, где все запомнить? Но точно помню – ты мне ничего подобного не говорила. Так, целовалась иногда по рассеянности.
– Ах, так раз я с тобою не сосусь сутками напролет, ты по шлюхам утешения ищешь?! Спал ведь с этой фреей глазастой?
– Бывало. Я ведь от тебя не скрывал никогда, – с возмутительным спокойствием признал лохматый.
– Сексуал озабоченный! Хобот распухший, австралопитек загнанный. Ну и иди за ней, маньяк серийный-засерийный. Дружит он через постель, плейбой ребристый, – Даша пихнула парня с такой силой, что несчастный чуть не слетел с лавки. – Что ты с лягушкой сидишь? Там амары ждут, не дождутся. Не хочешь с глазастой, я тебе денег дам, снимешь тетку поумелее этой соплячки.
– Ресничка, вполне ничего, – сообщил Костяк. – Всё умеет…
Даша задохнулась:
– Босяк ты бесстыжий. Вибратор прямоходящий…
Глаза внезапно наполнились слезами. Даша и слова больше не могла вымолвить.
Утбурд, подперший подбородок кулаком и наслаждавшийся представлением, поощрительно кивнул и заметил:
– Продолжайте. Помню, маменька с папенькой тоже чувства любили выражать. Но чтобы маменька отцу денег на девок сулила….
– А ты пасть заткни, бандерлог недоношенный! – Даша хотелось еще разок пнуть молчавшего лохматого, но в глазах от слез так плыло, что скорее промахнешься, чем врежешь по-настоящему. Оставалось встать и просто пойти к двери.
– Ты куда, Аша? – встревожено спросил Костяк.
– В отхожее. Меня с вас, козлов, пучит.
– Только на улицу не вздумай выходить…
Светили звезды. Пахло пылью и навозом. Попахивало и отхожим местом, до которого Даша так и не дошла. Обычные ароматы Каннута. Тихо. Ни редкого собачьего лая, ни криков ночных сычиков и попугаев-желтяков.
Даша сидела на старой повозке. Здесь лежало немного соломы, можно тут и поспать. Мошки сейчас мало. Окончательно сходить с ума и идти домой Даша не собиралась. Но обидно. Правда, обидно. Сволочь он. И раньше ведь знала – вор и потаскун. Чего психовать?