Кабаны города Каннута - Страница 64


К оглавлению

64

Даша посмотрела на голову, валяющуюся под стеной сарая. Голова тоже смотрела на Дашу. Не страшно смотрела, отстраненно. Девушка поспешно вскочила на ноги. Темные глаза мертвой головы равнодушно закрылись.

– Сдох, – сказала девушка и всхлипнула.

Дверь трактира распахнулась и во двор вылетела низкорослая фигура. Это был Утбурд, без рубашки, зато вооруженный двумя кинжалами. Потом во двор люди повалили сплошной толпой. Даша никуда смотреть не хотела, – хлюпала, уткнувшись в плечо лохматого.

– Даш, я грязный, – прошептал Костяк.

– Я тоже, – пробормотала девушка. – Зубы…

– Что, зубы? Почистить? Я утром чистил, как говорила.

– У него зубы. Грязные. Помыться нужно. Яблоневкой. Заразный…

– Пойдем, – прошептал лохматый, увлекая её к дверям.

– Йиену пришибли! – хрипло завопил на весь двор Утбурд.

* * *

Рассвет принес истинное облегчение. В чужой рубашке сидеть было противно, к тому же ворот тер шею. Еще пришлось смотреть на труп вонючего йиены. Безголовый, которого отволокли к воротам, выглядел отвратительно. Даша изумлялась про себя – неужели, с этим чудовищем в обнимку по земле каталась? Тошнота то и дело подступала к горлу. Хорошо, что отдувался за всё Костяк. Парень рассказывал любопытствующим о битве с такими подробностями, которых сама Даша совершенно не помнила. Катающиеся по земле тела, клинок трудно входящий в бесчувственную плоть, отвратительно редкие грязные волосы, лезущие в нос, – вот и всё. А у Костяка в рассказе и тактика, и стратегия, и мысли глубокие. Наверное, так и нужно. Авторитет лохматого точно возрастет. Может быть, его и до полуторадесятника повысят. Тьфу! Даше очень хотелось оказаться дома. Рядом с Эле, с Вас-Васом. Дома никогда ничего не происходит. Не нужно никому головы отпиливать. А здесь стой в толпе, кивай как дура на идиотские вопросы. И откуда народу столько набежало? В «Треснувшей ложке» столько посетителей и жильцов не было. Соседи приперлись?

Следствие быстро установило детали злодейского замысла йиены. Чудовищный пожиратель трупов затаился в углу двора, за старыми досками. Выжидал появления одинокого человека. Даша безуспешно пыталась догадаться, почему одиноким человеком оказалась не она, а куда более крепкий Костяк. Впрочем, разве можно догадаться, что в голове у трупоеда? Возможно, он мужчин больше любил. Извращенец. Истинная загадка в другом – почему йиена вообще оказался за городскими стенами? Такого случая никто из горожан припомнить не мог. Йиены, как известно, заводились исключительно на пустошах у кладбищ. Из-за мерзкой привычки выкапывать и употреблять в пищу свежих покойников, никаким уважением твари не пользовались. Их раньше, собственно говоря, и не боялись. Это ведь даже не дарки – так, полумертвецы тупые. Обычно, смотритель кладбища, увидев две-три разрытых могилы, собирал ночную облаву. Йиену выслеживали и дружно рубили в куски. Десяток-другой добровольцев всегда находился, – гонораром за бессонную ночь и схватку в свете факелов служили драгоценности, кои бесчестный трупожор имел привычку сдирать с мертвых тел и цеплять на себя. Подробности некоторых особо отвратных привычек йиены вызывали у Даши новые приступы тошноты. Ну, неужели обязательно о таких гадостях смачно рассказывать? Где все эти повествователи были, когда несчастная девушка с зомби обнималась?

Впрочем, в толпе больше обсуждали другое, – раз даже йиены в город пробрались – дело совсем плохо. Значит, дарки действительно сообща войной идут.

Наконец, можно было со двора уйти. Костяк, отдуваясь, сел за стол:

– Ну и ночка. Я когда-нибудь спать лягу или нет?

– Сейчас отметим победу и вздремнем, – провозгласил Утбурд, размахивая мешочком с украшениями, снятыми с тела трупоеда. – По-крайней мере, не зря ночь пробегали.

Ресничка уже несла кувшин с пивом.

Утбурд брякнул мешочек на стол:

– Делите. Мне, как сидевшему в резерве, что-то полагается?

Даша не выдержала и хлюпнула носом.

– Ты чего? – удивился карлик. – Я шучу. Всё ваше с Костяком. Вы же так вовремя полюбезничать во двор вылезли. Нам только пиво поставите, если не жалко.

– Она сначала дерется, потом бояться начинает, – объяснил лохматый, обнимая подругу за плечи.

Даша уткнулась носом ему в шею, с облегчением захныкала. От Костяка привычно пахло сыромятной кожей, яблоневкой, которой пришлось чуть ли не умываться после схватки, и чуть-чуть трупным разложением. От самой Даши пахло очень похоже, поэтому можно было нос не воротить, а спокойно поплакать.

– Да, для девушки в морду трупожору посмотреть, это не юбку новую выбрать, – с сочувствием сказал Малыш. – Ты, Аша, поскули, это ничего. На твоем бы месте, любой бы обделался. Вообще, девки у вас в Замоскворечье смелые. Мара, да хватит тебе глазеть, разливай пиво. До рассвета всего ничего осталось….

* * *

Домой Даша поплелась с первыми лучами солнца. До этого они с лохматым успели немного подремать, обнявшись прямо на лавке. На этот раз, Костяк никаких амурных поползновений не предпринимал, – полностью выдохся парень. Даша хотела чтобы он в таверне спать завалился, но нет, потащился провожать.

Улицы были пусты. Видимо, даже рынок нынче открывался позже.

– Лохматый, ты извини, что я перед твоими слюни распустила. Я испугалась, – сказала Даша.

– Брось, – сонно пробормотал Костяк. – Что, ребята, не понимают? Ты же не кверху лапками без чувств валялась, когда мы с йиеной по двору кувыркались. Ты у меня девочка смелая. А слезы – сено пустое. Вон, Утбурд, когда за нож берется, визжит как поросенок молочный. После дела сам над собой ухохатывается. И ребята смеются. Ты в голову слезы не бери. Перед своими можно.

64